«Налоговый хомут» для нэпманов

В предновогодние дни 1922 года был подписан договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик — государства, которое на протяжении 69 лет оказывало значительное влияние на ход мировой истории. Молодому Советскому государству пришлось не только принимать меры по ликвидации последствий ужасающей разрухи Гражданской войны, интервенции и борьбы с белогвардейцами, но и отвечать за собственные эксперименты, в частности, в области экономики и налоговой политики.
Дело в том, что политика военного коммунизма привела к катастрофическим последствиям в финансовой сфере. В 1924 году И.В. Сталин скажет: «Мы поняли, что жить дальше в условиях военного коммунизма невозможно» [1, с. 37]. Для преодоления создавшегося положения на X съезде РКП(б), прошедшем в 1921 году, был взят курс на новую экономическую политику (далее — нэп), разработанную В.И. Лениным. Формальным переходом к нэпу считается принятие декрета ВЦИК от 21 марта 1921 г., которым вводился продналог взамен продразверстки. Продналог взимался «в виде процентного или долевого отчисления от произведенных в хозяйстве продуктов, исходя из учета урожая, числа едоков в хозяйстве и наличия скота в нем».
Налог был прогрессивным: бедняцкие хозяйства от него освобождались, а все тяжести обложения возлагались на кулаков. Тем, что осталось после уплаты продналога, крестьяне могли распоряжаться по своему усмотрению. В целом продналог состоял из 13 отдельных налогов, уплачиваемых 18 продуктами сельского хозяйства. Переход к нэпу проявился в возрождении товарно-денежных отношений, разрешении торговли, кустарных промыслов, допуске создания небольших промышленных предприятий и различных форм собственности. Нэп возродил и налоговую систему. Конечно, здесь не обошлось без принципа «всё новое — хорошо забытое старое». Основу налоговой системы составляли «царские» налоги: промысловый, подворный, военный, квартирный, налог с наследств и дарений, акцизы, пошлины, гербовый сбор. Были и по-настоящему новые налоги: единый натуральный, сельскохозяйственный, подоходно-поимущественный, налог на сверхприбыль, сбор на нужды жилищного и культурно- бытового строительства.
Нэп, несомненно, способствовал быстрому выходу из тяжелого экономического положения. В отличие от царской России, где львиную долю дохода составляли косвенные налоги, Советское государство обратило свой взор в сторону прямого налогообложения. Если в 1922 году доля прямых налогов во всех налоговых поступлениях составляла 43 %, то к 1926 году она выросла до 82 % [2, с. 209]. Важнейшим из прямых налогов был промысловый налог. Он состоял из двух частей: патентного сбора, уплачиваемого по твердым ставкам в зависимости от разряда (бланки патента, кстати, первое время были старые, с царским двуглавым орлом), и уравнительного сбора, который взимался в процентах от оборота.
К 1928 году промысловый налог составил 1/3 от всех налоговых поступлений. При очевидной выгоде существования частного капитала правительство, однако, рассматривало этот налог как «одно из важнейших орудий ограничений и вытеснения капиталистических элементов». Особо высокие ставки промыслового налога были для частных предприятий. Прослеживалась явная дискриминация: налоги на сверхприбыль и на индивидуальные кулацкие хозяйства были огромными. Вот один из докладов начальника налогового управления Наркомфина РСФСР П. Федорова: «Учитывая всю классовую сущность налоговой политики как рычага к сдерживанию гримас нэпа, мы поможем нашей рабоче-крестьянской власти оседлать городского буржуя так, чтобы он не мог выскочить из налогового хомута» [3, с. 55]. Вот таким «налоговым хомутом» был задушен один из знаменитейших фотографов Российской империи — Максим Петрович Дмитриев, прославивший своими фотографиями Нижний Новгород на всю Европу. Его фотоателье обложили очень большими налогами, так что ему пришлось свернуть предпринимательскую деятельность, и даже заступничество М. Горького не помогло. Но это уже произойдет на закате нэпа.
А в начале 1920-х гг. сельская и городская общественность радовалась возможности, хотя и в условиях жуткой инфляции, вести относительно свободную торговлю. Тогда в ходу были такие популярные куплеты: В магазине — чудеса, Появилась колбаса. Крику, как из сотни граммофонов. Забегаю я в буфет, Ни копейки денег нет — Разменяйте сорок миллионов!
Интересно, что в период нэпа, до 1924 года, фактически существовали две фискальные системы: натуральная и денежная. Первой заведовал Наркомпрод, который собирал натуральные налоги, а второй — Наркомфин, который, как очевидно, отвечал за денежные поступления. Была и третья система — трудогужевая, которой ведали губернские и уездные отделы труда. Налогов было великое множество. К 1930 году только в секторе, организованном в социалистической собственности, проходило 86 платежей. Несмотря на это, «налоготворчеством» приходилось заниматься еще и местным органам власти, чтобы как-то изыскать средства для финансирования социальной сферы. Конечно, подобная налоговая политика не встречала ответной любви и понимания, особенно на селе. «Уфинотдел считает необходимым снабдить финагентов указанных волостей наганами или револьверами другой системы», — секретно писал в 1923 году в Нижгубфинотдел заведующий уездным финотделом М.З. Семенков [3, с. 45]. С конца 1920-х гг. правительство по идеологическим причинам стало сворачивать нэп и начало закручивать гайки. Однако нельзя не отметить, что, несмотря на все недостатки и прорехи, реформы новой налоговой политики позволили меньше чем за 10 лет не только восстановить разрушенное хозяйство, но и вывести промышленность на передовой уровень. Не в последнюю очередь благодаря налогам, полученным с классово чуждых элементов, буржуев и кулаков, СССР удалось накопить силы для беспрецедентного для мировой истории рывка — индустриализации, догнать и перегнать Запад за считанные годы.
Литература:
1. Сталин И.В. Сочинения. Т. 6. М., 1927.
2. Толкушкин А.В. История налогов в России. М., 2001.
3. Ефимкин А.П., Харламов В.А. Нижегородские мыта- ри: Исторические очерки. Т. 2. Н. Новгород, 2001.
Н.Ф. Поляков, заместитель генерального директора ФКУ «Налог-Сервис» ФНС России